Об одном «нулевом» комментарии

Что такое «нулевой комментарий»? Это когда пытливый читатель лезет в заднюю часть книги, что-то желая уточнить, а автор (или хуже того, переводчик) злорадно кажет ему шиш. И предлагает конструктор «Сделай сам»: что накопаешь, то твое. Читателю интеллектуального детектива не привыкать, конечно: он просто обязан знать, что такое неккудот, сефардическая транслитерация, курсив Раши, код Этбаш (вспомнить один только «Код да Винчи» недостопочтенного Дэна Брауна).

Русскоязычные авторы – например, Борис Акунин, - могут позволить себе интеллектуальную игру с читателем, не опасаясь больших проблем. В традиции переводного интеллектуального детектива (А.Кристи, У.Эко) – спасибо русскому просветительству! – входит обязательный редакторский или переводческий комментарий. Умберто Эко очень повезло на переводчиков. Я люблю его романы и не устаю восхищаться хитроумием Елены Костюкович, долгие годы бывшей единственной переводчицей его книг на русский язык. Сам Эко, охотно сотрудничающий с переводчиками своих текстов на любой язык мира, замечает, что переводческие решения Костюкович если и не всегда близки стратегиям создания текста оригинала, то всегда оригинальны и удачны.

При переводе иронического интеллектуального детектива «Маятник Фуко» Е.Костюкович оставила неизменным минимальный авторский комментарий, сводящийся к подписям под рисунками. Ее собственный переводческий комментарий (контекстологический, культурологический, интертекстуальный) весьма обширен. Более того, по русскоязычной просветительской традиции переводчица делает подстраничные переводы с латинского, греческого, английского, старонемецкого, старофранцузского языков, иврита и т.п. В тех случаях, когда необходимо сохранить иронию текста оригинала при употреблении в речи «ученой латыни» (в исходном тексте эти вкрапления просто выделены курсивом), Костюкович использует достаточно оригинальный прием.

Сохраняя перевод выражения внизу, на странице, она в самом тексте это выражение дает кириллицей, в русскоязычной транскрипции, тем самым подчеркивая разговорную версию употребления «ученой латыни»: «Можешь включить вентилятор, анимула вагула бландула?» (Animula vagula blandula – душенька летучая чудная (лат.) – из стихотворения императора Адриана (II в. н. э.))».

Ну что ж. Доходим до 6 главы II части романа. Эпиграф к ней представляет собой четверостишие из стихотворения Х.Л. Борхеса «Голем». Переводчица дает подстраничный рифмованный перевод с испанского, не указывая его автора и не обозначая перевод как свой. Вот он, бесценный «нулевой комментарий»! Начинается читательский детективный поиск. Где тут у нас Борхес? Так, «Голем» в переводе Б.Дубина. Красота! Этих строчек нет и в помине.

В качестве эпиграфа «из Борхеса» у Эко наблюдается ехиднейшая пародия на горячо нелюбимого автором Борхеса. Скажи-ка, дятел, ведь недаром… Зря, что ли, самого зловредного персонажа «Имени розы» зовут Хорхе из Бургоса? Он еще и слеп к тому же. Очередное проявление нелюбви одного мэтра к другому налицо. Ну что ж, спасибо за великолепную переводческую игру Е. Костюкович, которая позволила создать свой – постпереводческий – комментарий к комментарию. Здрав будь, постмодернизм!