Возможности адаптации текстов Р. Киплинга в семиосфере другого языка

Разные интерпретации одного и того же художественного текста позволяют оценить возможности смыслообразования, заложенные в этом тексте. То же самое можно сказать о разнообразных версиях существования художественного текста в семиосфере другой культуры (выступает ли текст в версии перевода, адаптации или пародии).

В ситуации межъязыковой, межкультурной коммуникации понимание художественного текста во многом обусловлено тем, на какую аудиторию рассчитан текст, помещенный в семиосферу иной культуры. Адаптированные тексты, ориентированные чаще всего на массовую аудиторию читателей, составляют некое промежуточное звено между текстами «операционально-целесообразными» (Миронов 2006:13), относящимися к цивилизационной части культуры, и текстами массовой культуры. Расширение аудитории может происходить и за счет смены текстовых кодов при функционировании текста в семиосфере иного языка (добавление музыкального кода для стихотворного текста, визуального – при трансформации текста в мультфильм или кинофильм).

Многие исследователи (Г.-Г. Гадамер, Р. Якобсон) рассматривают перевод как один из видов интерпретации текста. У. Эко пытается почти полярно развести понятия «интерпретация» и «перевод», заявляя, что интерпретировать – не значит переводить (Эко 2006:270).

Для переводчика, работающего с текстами Р. Киплинга, вопрос о множественности интерпретаций его текстов – далеко не праздный. Поскольку сам Киплинг был с детства билингвом, он пытался создать в своих рассказах (а позже – в балладах) единое межкультурное англо-индийское пространство. С. Моэм отмечает: «Когда он писал об индийцах и об англичанах в Индии, он чувствовал себя дома и писал с легкостью, свободой и богатством воображения, каких не всегда добивался, работая с другим материалом» (Моэм 1998:475-476). Англо-индиец Киплинг всегда был убежден, что межкультурная коммуникация между Западом и Востоком не просто возможна, но и необходима.

В ситуации перевода необходимо выбрать стратегию передачи этого разнопланового материала текстов Киплинга в рамках другой культуры. С точки зрения У. Эко, здесь всегда существует определенная проблема: «должен ли перевод погружать читателя в известную эпоху и культурную среду (в среду и эпоху оригинального текста), или же нужно сделать эту эпоху и эту среду доступными читателю, принадлежащему к культуре языка назначения?» (Эко 2006:203). В качестве решения данной проблемы «теории перевода предлагают альтернативу между модернизацией текста и его архаизацией. Но это не та же самая оппозиция, что имеет место между foreigning («остранением») и domesticating («одомашниванием»)» (там же, с.205). В строгом смысле, все эти 4 вида изменений текста при переводе должны быть отнесены к адаптациям текста оригинала, но достаточно часто адаптированными текстами признаются только тексты, с которыми произошло так называемое «одомашнивание» (в случае перевода на русский язык - русификация). Более того, адаптированные для русскоязычного читателя тексты переводов подчас не воспринимаются как переводные и гораздо легче ассимилируются в русскоязычную культуру (на что, собственно, и направлены прагматические усилия переводчика-интерпретатора). С другой стороны, в случае появления адаптированного перевода художественного текста возникает вопрос о критериях адекватности перевода (ср. рассуждения У. Эко о «дурной бесконечности» интерпретаций и о неправомерности единственной текста (Эко 1996)).

В семиосфере русскоязычной культуры бытуют как традиционные переводы Киплинга, выполненные блестящей плеядой советских переводчиков («Простые рассказы с гор», «Просто сказки», роман «Ким», многочисленные баллады), так и переводы-адаптации («Маугли», некоторые стихотворения и баллады). Возможно также выделение «промежуточных версий» между переводами и адаптациями оригинальных текстов Киплинга. К ним можно отнести, например, великолепную версию киплинговского текста «Серые глаза – рассвет…», выполненную К. Симоновым, или версию баллады «Томлинсон», переведенной А. Эппелем.

Коммуникативно-прагматический эффект текстов Киплинга в русскоязычной культуре достаточно велик. В этом заключается заслуга как переводчиков Киплинга, так и популяризаторов его текстов. Существование параллельных переводов “The Jungle Boоks” (последний из которых вышел с богатейшим переводческим комментарием в 1998 г.) и адаптированного перевода нескольких глав этого текста, известного под названием «Маугли», позволяет говорить о своеобразном переводческом плюрализме данного текста в пределах русского языка. Последующая адаптация текста детской книги в мультипликационный фильм за счет смены семиотического кода и великолепных находок режиссера и художников дала возможность расширить аудиторию восприятия данного текста в сотни раз.

Иногда с текстами Киплинга, адаптированными для русской культуры, происходят и курьезные изменения. Эти тексты почти полностью ассимилировались в русскоязычную культуру и воспринимаются как ее неотъемлемая часть. Например, баллада “The Gipsy Trail” претерпела адаптационные изменения дважды – сначала в переводе Г. Кружкова «За цыганской звездой» (из 12 строф осталось 11, изменения коснулись и лексики, и грамматики), а затем в известной песенной версии в исполнении Н. Михалкова (в этом тексте уже только 5 строф, первая строка первой строфы объединена с пятой строфой, сохранены 6, 8, 9, 10 строфы перевода Кружкова). Безусловно, о полной эквивалентности данного текста тексту оригинала говорить невозможно. 

Похожая ситуация возникает и при сопоставлении адаптированного перевода текста Киплинга “I’ve never sailed to Amazon...”, выполненного С. Маршаком, и песенной версии Т. и С. Никитиных «На далекой Амазонке…». Данные тексты, рассчитанные на максимальный коммуникативно-прагматический эффект в русскоязычной культуре, не всегда воспринимаются как тексты Р. Киплинга, и можно говорить об очень высокой степени их ассимиляции в семиосфере нашей культуры.