Литвинов

Литвинов - грубый человек, и то, что он преподает латынь, кажется насмешкой - над ним или над предметом. Голос Литвинова говорит прекрасные вещи, но всё портит - как дурной почерк портит хорошие стихи. Стриженный полубоксом, Литвинов держит в руке мел. Он говорит: "Записывайте...", и ревёт: "Scientia est potentia"... Я сознаю своё первокурсничье ничтожество и понимаю: Литвинов косноязычен. И отвлекаюсь. Но преподаватель раскрашивает доску, и я думаю о нем. Где он живет? Есть ли у него женщина? Варит ли он яйца, льет ли масло на сковородку, делает ли глазунью?

Фиолетовая, как марганцовка, рубаха нашего преподавателя покрывается желтыми пятнышками. Это работа воображения. Литвинов опрятен, и никаких пятен нет. Я включаю звук:

- Валерий, подите к доске и за-пи-ши-те герундий вот этого глагола... (Литвинов протягивает мне кусочек бумаги, и я поднимаюсь, чувствуя неловкость - я толстый, я боюсь выходить к доске...) Бог с ними, не обращайте внимание (он комментирует девичий смех), дайте нам герундий....

- Дмитрий Дмитриевич, можно прочитать латинские стихи?

- После, Валерий. Пишите герундий.

Я чувствую спиной, что он рядом. Я пишу и думаю: а если бы я (допустим!) был иной сексуальной ориентации, мог бы я влюбиться в Литвинова? Да, да, да! Но его стиль, язык меня убивают.

- Хорошо, - говорит Литвинов, - bene... Девушки, а знаете что делали в Древнем мире с красивыми китаянками? Им ломали ноги. Вот и вам нужно ноги ломать - вы галдите...

Девушки задают ему вопрос.

- После занятия, - говорит Дмитрий Дмитриевич.

Я уже сижу и снова рассматриваю его фиолетовую, как марганцовка, рубаху. Почему мы интересуемся личной жизнью людей? От молодости и глупости. О ком я буду думать в 30 лет? Только о своей семье. И тогда я забуду афоризм Фрэнсиса Бэкона: "Знание - сила". И тогда я забуду Дмитрия Дмитриевича, гуманитара-бандита из университета ТГУ.